В. Г. Гузев. Избранное

224 В. Г. Гузев. Избранное: К 80-летию в нем наиболее модальное наклонение. Его интонация, «дефектив- ность» парадигмы, соответствуют прежде всего его значению и функ- ции в языке. Если мы признаем волеизъявление, поведение, приказ модальным значением, то это, по-видимому, должно быть принято в качестве решающего довода в пользу того, что императив есть накло- нение. Даже если признать, что императив выполняет апеллятивную функцию, нельзя отрицать того, что для выражения побуждения не- обходима передача информации, осуществление коммуникации. Сле- довательно, едва ли правомерно утверждать, что императив не выпол- няет коммуникативной функции. С другой стороны, утверждение, что в императиве максимально выражено отношение действия к действи- тельности, а в индикативе выражение этого отношения нейтрализует- ся, представляется априористичным, умозрительным, ибо императив служит выражению повеления, а не отношения действия к действи- тельности, но в индикативе это отношение весьма ясное и определен- ное. Скорее всего мы будем ближе к истине, если зададимся простым вопросом: надо ли говорящему характеризовать действие с временной точки зрения, если он отдает приказ? Отвечать на этот вопрос, видимо следует отрицательно, и в этой «логике» взаимоотношений названных значений, в их онтологии скорее всего и надо искать объяснение не- совместимости императива и категории времени. Впрочем, эта несо- вместимость едва ли является абсолютной, поскольку на любом языке можно сказать «приходи завтра», а в турецком языке встречаются слу- чаи употребления императива с показателем прошедшего времени (i) di: Evliydi, hocası vardı,o düşünsündü ne olacağını (Anday M. C. Aylaklar. Sofya, 1966, стр. 172) ‘Она была замужем, у нее был муж, ему следо- вало думать о будущем’. Важным доводом против исключения императива из числа наклоне- ний в исследуемом языке является то, что имеются факты, свидетель- ствующие об известном родстве императива и желательного наклоне- ния (оптатива). Материал доказывает, что парадигмы императива и оптатива, как и в современном турецком языке 1 , имеют общий член — форму 1-го лица множественного числа [на -(j)alum]. В следующем примере эта форма использована в одном контексте с формами повелительного на- клонения 3-го лица: Ol diläsün täŋridän gerü bizi, Sel käsilsün , bulalum jolumuzy (ЮЗ,17) 1 См.: Кононов А. Н. Указ. соч. С. 219. § 445.