В. Г. Гузев. Избранное

323 О разграничении понятий «финитная форма» и «личная форма» Стремясь к осмыслению причин этого феномена, необходимо со- знавать, что спряжение — языковой механизм, который относится не к сфере формообразования, а к сфере формоизменения . В форме, ска- жем, узбекского перфекта: ол + ган + ман, ол + ган + сан, ол + ган + ø... ‘я, ты, он (она) брал(а)’ аффикс -ган создает, образует саму форму с ее категориальным перфектным значением. Он и является формообразу- ющим показателем. Изменение же формы перфекта по лицам (спряже- ние) никак не затрагивает, не модифицирует сложного категориального значения этого образования и имеет свое собственное функциональное предназначение — представлять субъект выражаемого суждения одним из трех личных значений единственного или множественного числа. Приведенные узбекские словоформы представляют, таким образом, одну структурную единицу языка — форму или категорию перфекта. А поскольку перфект, по мнению автора настоящей работы, — одна из многочисленных форм (или частных категорий), пожалуй, самой крупной и сложной по своей организации тюркской словоизменитель- ной категории — глагольной категории сказуемости, в состав которой входят на разных уровнях иерархии наклонения, категория времени, конкретные временные формы, и каждая категория формируется своим собственным категориальным значением, то любая из анализируемых узбекских словоформ репрезентирует в речи не одно, а минимум три категориальных значения: 1) обобщенный образ суждения (предпола- гаемое обязательное значение любой финитной формы, организующее категорию сказуемости в целом); 2) изъявительную модальность — зна- чение, объединяющее часть финитных форм в категорию изъявительно- го наклонения; 3) сложное видо-временное перфектное значение, кото- рое, во-первых, своей темпоральной семой включает форму перфекта, находящуюся на самой низшей ступени иерархии, в категорию времени индикатива, а во-вторых, объединяет все шесть личных разновидностей этой формы в единое целое, которое вполне оправданно трактовать как отдельную частную категорию. В итоге у одной словоформы обнару- живаются три различных категориальных и одно формоизменительное значение, репрезентирующее субъекта суждения. Здесь уместно повторить уже высказывавшуюся ранее точку зрения: формообразование — это совокупность средств передачи категориаль- ных значений, т. е. таких, которые организуют конкретные категории; формоизменение — совокупность определенных способов репрезента- ции такого участника ситуации, который всегда в одном и том же амплуа вступает в связь, передаваемую категориальным значением. Формоиз- менение является также особенностью внутреннего устройства лишь