Япония: цивилизация, культура, язык 2024

«ISSUES OF JAPANOLOGY, vol. 10» St-Petersburg State Univ 2024 133 центральную синтаксическую позицию для одушевленного субъекта: я получил. Подобные смещения при переводе в обратномнаправ- лении – с русского языка на японский, если рассматривать их, например, в контексте изучения японского восприятия образов персонажей художественного произведения, дают интересный материал для последующего литературовед- ческого анализа как исходных, так и переводных текстов. Так, при передаче образа Разумихина в японских переводах произведения Ф.М.Достоевского «Преступление и наказа- ние» наблюдается похожая трансформация: (3) Никакие неудачи его не смущали → どんな失敗をしても、 <…> 気落 ちしない донна сиппай о ситэ мо, <…> киоти синай досл. ‘сколько бы неудач не совершил, не расстраивался’ 10 или どんな失策をしてもびくともしない донна сиссаку о ситэ мо, бику то мо синай досл. ‘какие бы ошибки не совершил, оставался непоколебим’ 11 . Видно, что в японском переводе фокус внимания перемещается на человека, акцентируя его способности, качества характера, текущее состояние, а ‘неудачи’ смещаются на синтаксическую периферию, выпадая из числа основных партиципантов. То же можно наблюдать в отношении других художественных образов: исходный партиципант-субъект ‘уверенность’, которая ‘мучает’ Раскольникова, исчезает, растворяясь в предикате, и Раскольников остается единственным главным участни- ком описываемого события: (4) Уверенность <…> начинала нестерпимо его мучить → ～と確信すると、たまらないほ ど苦しくなってきた …то какунин суру то, тамаранай ходо курусику наттэ кита → ‘убедившись, пришел в невыносимо 10 В пер. Эгава Т., 1967 г. 11 В пер. Ёнэкава М., 1935 г.