Актуальные вопросы тюркологических исследований

XXXIII–XXXIV Kononov Memorial Lectures 308 поблизости города или села, цыгане тотчас же отправляются на промы- сел: мужчины менять лошадей, сбывать кузнечные изделия, а женщины просить милостыню, гадать и т. п. При этом все члены табора действуют обыкновенно сообща, взаимно помогают друг другу и строго сохраня- ют свои тайны. Малейшее же несогласие между ними вайда старается немедленно устранить. Он разбирает их на основании их обычаев , кото- рым цыгане подчиняются беспрекословно» [9: 14]. Но самый важный момент остается скрытым — нет «сакрального тела короля». Барон цы- ган, как бы богат или властен он ни был, не имеет юрисдикции быть для своих соплеменников медиатором связи с высшими силами. В позднем Средневековье цыганские бароны брали даже титулы «король» — при этом просто мимикрируя под значимые образы. Важнейшим общественным институтом у всех групп цыган был и остаётся так называемый цыганский суд. Такой суд — одна из немно- гих традиций, существующих еще с «индийского» периода цыганской истории. Как уже говорилось, при своем появлении в Западной Европе, кочевники старались добиться неподсудности местным законам. Созда- ется ложное впечатление, что они делали это из желания оставаться без- наказанными. На наш взгляд, мотивы у вожаков были сложнее. Цыгане настаивали на собственном судопроизводстве в первую очередь потому, что были уверены: чужаки, не знающие их обычаев, никогда не смо- гут рассудить их по справедливости. Таким образом, короли западных стран, подписывая в Средневековье жалованные грамоты, дали нам до- кументальное доказательство существования криса (как устоявшегося института) уже в ту далекую эпоху [5: 88–89]. Крис или сэндо — это названия цыганского суда. В него входили в основном цыгане пожилого возраста; один из них вел суд. По сути это было собрание, где разбирали конфликт и выносили решение, которое выполнялось беспрекословно. Все расходы на проведение собрания не- сла сторона, которая требовала разбора дела. В конфликтной ситуации цыган обычно становился прежде всего на сторону своей семьи, затем своего рода. И здесь мы видим отличие от тюркского Тoru, которое име- ло своего легитимного охранителя. Номады-цыгане не имели легитима- ции закона, точнее закон был и оставался неписанным правилом, оста- вавшимся в ведении стариков и «знающих людей» [17: 11]. Сакральной властью для цыган оставались лишь их религиозные воззрения и их служители. Мы не можем найти более яркой привязан-