Африканистика в России: прошлое и настоящее

19  А. Б. Давидсон. Судьба Дмитрия Алексеевича Ольдерогге  О его научных достижениях написано немало. И все же, увы, те, кто не знал Дмитрия Алексеевича лично, вряд ли смогут по его опубликованным трудам составить сколько-либо полное представ- ление о нем как об ученом и человеке. О его эрудиции. О его идеях. Как бы важны и интересны ни были его увидевшие свет труды, он был гораздо значительнее их. Пора расцвета его творческих сил пришлась на десятилетия, когда ученый, во всяком случае, гуманитарий, как правило, не мог публиковать то, что ему хотелось. Иначе не только творческая судьба, нои самажизнь оказывалась под ударом. Так былои в 1930-х, и в 1940-х гг., да и позднее. «Кто ничего не пишет, тот всегда оста- нется мичуринцем» — такой мрачный афоризм появился в 1948 г., после погрома в биологической науке. «Та самая главная песенка, которую спеть я не смог» — это ощущение, должно быть, на закате появляется у многих, если не у каждого. И винить, конечно, надо прежде всего себя. Время? Время дано. Это не подлежит обсужденью. Подлежишь обсуждению ты, разместившийся в нем. И все же эти слова Наума Коржавина справедливы не вполне. Бывают времена, когда человек, творец связан накрепко: шаг влево, шаг вправо — стреляют без предупреждения. Теперь, думаю, не все могут себе представить, что патриарх отечественной африканистики впервые ступил на африканскую землю, когда ему было уже под шестьдесят. Что повидать ему уда- лось лишь несколько стран. И что в общей сложности он провел в Африке не годы — нет, только месяцы. И еще — что из своей 84-летней жизни он был «выездным» тринадцать лет. Несколько месяцев в 1927 и 1928 г. — в Германии, Голландии и Бельгии, куда его послал Музей антропологии и этнографии для изучения музейного дела. И потом— с 1956-го (США) до 1968-го г. (Япония и Эфиопия).