Африканистика в России: прошлое и настоящее

20   Дмитрий Алексеевич Ольдерогге Там, в Японии, он высказал сочувствие чехам — как раз тогда советские танки вошли в Прагу. Скорее всего именно поэтому он снова, почти на двадцать лет, до самой смерти, и стал невыездным. Дмитрия Алексеевича ни разу не арестовывали. Но чего ему стоили его «анкетные данные»? Отец — Алексей Александрович (полное имя — Алексис Виль- гельмфонОльдерогге), участник русскояпонскойипервоймировой войн, в 1918 г. вышел в отставку полковником. В его доме бывали Маннергейм, Колчак. В белом движении он участия не принял, но и оставаться в большевистской России не захотел. Он перешел границу, перебрался во Францию и, как сын узнал много позднее, умер вПариже в 1942 г. Ордена отца и дворянские грамотыДмитрий Алексеевич с матерью после очередного обыска бросили в один из петербургских каналов. Не украшалианкетуДмитрияАлексеевичаидругие родственники. Правда, дядя — генерал-майор Владимир Александрович Ольде­ рогге —перешел на сторону красных. В 1919 —начале 1920 г. коман- довал Восточным фронтом, воевал против Колчака. Но в 1931 г. его расстреляли, обвинив, в частности, в связях сТроцким. ТетяДмитрия Алексеевича—МарияАлександровна—арестована, а затемвыслана. История семьи могла вызвать у советской власти только подо- зрения. Дворяне, лютеране, фамилия — нерусская. Предки Дми- трия Алексеевича переселились в Россию из Голштинии в начале XVIII в. Многие из них избрали военную службу. Во время войны с Пруссией, при Елизавете Петровне, в Кенигсберг первыми ворвались солдаты подпоручика Ольдерога. Дед Дмитрия Алексе- евича—участник русско-турецкой войны, генерал-лейтенант, был начальникомКиевского кадетского корпуса, а до того—губернским воинским начальником в Люблине. Большая часть семейного архива хранилась у В. А. Ольдерогге и пропала после того, как его расстреляли, а семью выслали. Но, как это ни удивительно, сохранился семейный альбом, начатый еще в XVIII в. Показывая его, Дмитрий Алексеевич с особенной гордостью открывал страницу, заполненную рукой молодого Гете.