Африканистика в России: прошлое и настоящее

33  А. Б. Давидсон. Судьба Дмитрия Алексеевича Ольдерогге  граф среди папуасов, и языком папуасским не владею». И добавил: «А этнографы именно так и пишут о жизни народов. Интересно, что о европейцах будут писать африканцы, когда будут посылать экспедиции в Ленинград, Лондон, Тулузу и т. д.?» ...В последние месяцыжизни его терзало сознание, что он сделал меньше, чем мог, что не успел завершить труды, которые считал главными. Перебирал объективные и субъктивные помехи. Сето- вал на судьбу и — очень по-человечески — возвращался к мысли, которую так хорошо выразил Окуджава: Где-нибудь на остановке конечной Скажем спасибо и этой судьбе... В 1960-м я привел к ДмитриюАлексеевичу журналиста, который только что побывал в Конго. Журналист рассказывал и о своих встречах с выходцем из России бароном Тизенгаузеном, игравшим видную роль в экономической жизни Конго, Дмитрий Алексеевич буквально превратился в слух. Когда журналист ушел, он сказал мне: «Я ведь с этим Тизенгаузеном в кадетском корпусе за одним столом сидел». Сколько же близких ему людей оказалось в эмиграции... Он, конечно, не мог не сопоставлять их судьбу со своей. Еще в годы гражданской войны он имел официальное право, как уроженец города Вильно, уехать в Литву. Во время командировки в Германию, Голландию и Бельгию ему предлагали принять участие в научной экспедиции в Африку—и он побывал бы там тремя десятилетиями раньше, чем это случилось. Да мало ли было возможностей... Кто знает, может быть, он полнее реализовал бы свои способности, работая на Западе. Но, по его словам, он никогда об этом всерьез не думал. Да и трудно представить его вне кабинета в здании Петровской Кунсткамеры с окнами на Неву, Адмиралтейство и Зимний дворец. Вся его жизнь связана сПетербургом, точнее, даже со сравнительно небольшой его частью. Четыре знаменитых дома по Университет- ской набережной: музей и Институт этнографии, Академия наук,