Тибетская литература в современном литературном процессе

384 Тибетская литература в современном литературном процессе КНР основных и четырех промежуточных, а цветы алоэ, лотосы, пионы, ирисы и другие большие и маленькие любимцы земли с довольными белыми, желтыми, синими и красными личиками красовались друг перед другом и улыбались один другому притворно любезными улыбками, подобно тому как юные девушки соревнуются в жен- ственной красоте. Так и я вошел в этот институт в красивой и живо- писной местности и в течение одного учебного года проявлял усердие, постоянное, как течение реки, — как жаждущий хочет воды, а го- лодный —пищи; и после этого достиг хороших результатов в учебе. Однако, по несчастливому случаю, во время летних каникул я тяже- ло заболел и более трех месяцев был прикован к постели у себя на родине, и в результате физические силы мои пришли в упадок до такой степени, что я не мог устоять на ногах. Родители безмерно горевали, думая: «Сейчас нет и одного шанса из ста, что он выживет, а не умрет», а я пришел к такому выводу: «У меня нет заслуг для того, чтобы отправиться в институт в этой жизни. А сам я — человек с дурной кармой». Даже когда благодаря счастливому случаю моя болезнь была излечена целительным лекарством, то из-за столь по- дорванного состояния здоровья и сильной физической усталости я был вынужден постоянно находиться дома, восстанавливая силы. Поскольку мало-помалу так прошло более половины года, руко- водство института решило, что я добровольно оставил учебу, и вы- слало мою регистрационную карточку в нашу коммуну. Теперь моя карма учащегося, держащего ручку, была исчерпана, и на смену ей пришла карма чернорабочего, таскающего корзины. Хотя в ту пору у меня на душе было очень тяжело, что я мог сделать? И тогда, утешая сам себя, я, стиснув зубы, влился в ряды рабочих моей деревни. Поскольку я много лет не занимался таким трудом, в первые двадцать дней или даже больше мне пришлось очень нелегко: спина была натружена, руки и ноги болели. В частности, поскольку мест- ность в нашей деревне была очень холмистая, мне действительно приходилось нелегко, когда я поднимался в гору и спускался вниз. В таких случаях Лхакьи принимала во мне безмерное участие и по возможности облегчала мое положение, неся мою корзину, лопату и прочие вещи, когда я шел на работу и когда возвращался после работы домой. Однако, поскольку она была подобна диадеме среди девушек из этой нашей общины, молодые люди собирались рядом с нею, словно пчелы, кружащие над цветком — болтали и не могли расстаться с ней, как не могут расстаться тело и тень, и поэтому отношения между Лхакьи и мной постепенно все больше и больше сходили на убыль.