Ассириология и египтология: в Санкт-Петербургском государственном университете

346 свидетельством диссонанса, разобщения, нарушения привычных со- циальных связей 34 . По-видимому, это указывает на то, что наш профессионал вы- теснен в маргинальную для его занятий сферу. Для него это озна- чает творческую и коммуникативную депривацию, восполняемую текстом, воссоздающим образ целого мира, который созидается как замена того социального бытия, что стало недоступным. Вместе с тем, в тексте мы видим формирование и отражение гуманитарных ценностей, ориентированных на частный мир личности, на ценность экзистенции, на индивидуальный эмоциональный опыт. В упоминаемом выше тексте о «Потерпевшем кораблекруше- ние» эти ценности представлены как более актуальные, нежели тра- диционные, отражаемые в сакральной литературе. Эмоциональные переживания и тревоги выведены на передний план по сравнению с мистическим рассказом о конце мироздания, гибели божеств и от- крытии нового культа городского божества. Контраст тем больший, что мистическое повествование принесло «автору» внутри одного из уровней текста завидные общественные блага, а тревоги отражены в кратком афоризме, предполагающем самую плачевную участь. В рамках развёрнутых жизнеописаний Старого царства трагиче- ское мироощущение было практически невозможно. Скорбная речь Ахилла к Одиссею, произнесённая в Аиде, едва ли нашла бы место в общении египтян со своими «милыми усопшими». Культовые «биографии» Среднего царства, подчиняясь «усло- виям жанра», продолжают формально оставаться прямой коммуни- кацией между «автором» и интерпретатором, стоящими по разные стороны бытия. Новые тексты, в которых мы обнаруживаем художе- ственное начало, организованы не просто как повествование cDd , а как диалог, составленный из речей mdw . Новый текст предстаёт перед нами как образ текста, что предпо- лагает сразу две среды описаний, два интерфейса, взаимно обращён- ных друг к другу и порождающих бесконечное множество уровней 34 Конфликт стал впоследствии основой содержания и структуры универсального текста литературы древнего Восточного Средиземноморья, со временем войдя во всё ныне существующее текстовое пространство, но было бы ошибкой синхронного анализа утверждать неизбежность конфликта как положение, имплицитно присущее литературе вообще, без учёта истори- ческих условий появления авторского художественного прозаического тек- ста, которые сложились в Египте на рубеже III–II тыс. до н.э.