Ближний Восток и его соседи

g 345 h [В. В. Григорьев] Султана Мендали Пиралиева девять Хивинских писем... что в Хиве, как и во всей Средней Азии, в ханское достоинство не «воз- водят», а «возносят». Вот что. Если желаете ведать, каким способом это делается, я вам скажу, так как в европейских книгах ничего по этому предмету не отыщете. Чтобы сделать человека ханом, нужен не престол, а кошма. Кошма — это плотный войлок, вроде ковра, из которого делает- ся и покрышка для «кибиток». Кошма расстилается на земле. Избранный или назначенный в ханы садится на эту кошму. Тогда за четыре конца ее берутся четыре знатнейшие сановника ханства и, девять раз приподняв на ней провозглашаемого ханом, «возносят» его затем вместе с кошмою на обыкновенное седалище — какой-нибудь рундук или сундук. Девять раз воздымают провозглашаемого потому, что это — священное и бла- гополучное число. Хотите вы одарить кого, следует дать или поднести непременно девять вещей, не менее; а хотите дать более, так следует дать 9 × 9, то есть восемьдесят одну. Такое это священное и приносящее благополучие число девять, что один крымский хан, желая избавиться от многочисленных братьев-соперников, перерезал из них именно девя- терых. Шир-Али, если бы вздумал поступить таким же образом, имел бы полную к тому возможность: кроме него, у отца его Дост-Мохаммеда было еще двенадцать сыновей. Вообще, насчет потомства мы, магоме- тане, запасливы: у прапрадеда моего, Нурали-хана, было столько детей, что он и счета им не знал. Раз, когда один из начальников Оренбургского края, при свидании с прадедом, осведомился об этом обстоятельстве, пра- дед затруднился ответом и, обращаясь к одному из приближенных, сам спросил его: «А сколько, в самом деле, у меня детей — ты ведь это лучше знаешь?» Только сыновей одних было у прадеда моего сорок штук, и все они могли быть претендентами на хивинский «престол». Разъяснив вам, таким образом, почему не можете вы «возвести» меня на этот престол, перехожу к изложению, почему был бы я несчастнейшим в мире существом, если бы посадили меня ханствовать в Хиве. Я человек основательный, на ветер ничего не говорю, поэтому, если сказал что, так уж знайте — сказал резонно! Проживая в России в качестве русского подданного, какому наказа- нию, спрашивается, могу я подвергнуться безвинно, без повода к тому же с моей стороны? Никакому, решительно никакому. Разве только ми- ровой судья, которому не понравится моя физиономия, посадит меня за это безапелляционно под арест на два дня. Но, зная это, я стараюсь не попадаться на глаза мировым судьям. Даже на улице, встретившись с му- жиком «в состоянии невменяемости», я почтительнейше даю ему дорогу и схожу с тротуара в грязь, чтобы не быть привлечену сею священной особою к суду по жалобе на отсутствие уважения, каким всякий развитый