Ближний Восток и его соседи

g 399 h [В. В. Григорьев] Султана Мендали Пиралиева девять Хивинских писем... небольшого числа людей, и то в одиночку. И удавалось смельчакам со- вершать иногда экскурсии такого рода благополучно, но большинство их попадалось в руки разъездов моих и караулов, расположенных в разных местах по каналу, и расплачивалось за предприимчивость свою жизнью, так как в плен не велел я брать ни души: куда бы девался я с пленными, на что были мне они? «Можно бы, пожалуй, и открыть для вылазок хотя одни из ворот; но тогда осаждающие разобьют эти ворота своими пушка- ми, ворвутся в город и возьмут его», — рассуждали осажденные. В таком положении погеройствовали они еще неделю, питаясь только сочными плодами — арбузами, да дынями. Под конец этой второй недели осады сделалось известно между горожанами, что хан с шестью тысячами гар- низона, собранного им для обороны Хивы, решился бежать ночью из горо- да и засесть затем в Гезараспе, оставив горожан на жертву моему мщению. Молву эту подтверждало несомненно то обстоятельство, что по приказу хана стали расчищать вход в одни из ворот, обращенных на юг. Невыгодна была для хивян такая комбинация, и произошло вследствие того весьма обыкновенное в подобных случаях событие: ворвались хивяне в ханский дворец ( арк ), захватили хана и объявили, что не выпустят его из города, а войско пусть себе убирается, куда хочет. И действительно, почти все вой- ско вышло из Хивы в ту же ночь и разбрелось по домам. Когда донесено было мне, что толпы солдат потянулись из южных ворот во все стороны, я не велел их преследовать: какая бы польза была мне от того? На следующее утро решено было отправить ко мне депутацию из по- четнейших жителей с духовенством во главе умолять меня о милосердии. Депутаты явились с саблями, повешенными на шею, и чуть впущены были в мое присутствие, повалились в ноги: значит, «сдаемся безуслов- но, хочешь — казни, хочешь — милуй». Конечно, будь я европейский пол- ководец, хивяне, как ни жутко было их положение, попробовали бы по- торговаться со мной, умаслить меня «жалкими словами». Но экзекуция в Джиланды свидетельствовала, что я не позволю, чтобы врали мне вздор безнаказанно. Хивяне поняли, с кем имеют дело, и просто просили о по- миловании. Я обещал не только сохранение жизни, но, что гораздо важнее, и сохранение имущества жителей, т. е. обещал, что не отдам города на раз- грабление моим солдатам, а потребовал только, чтобы явился ко мне не- медленно с повинною сам хан и выданы были мне все съестные припасы (рис, пшеница, джугара), заготовленные на случай долговременной осады мною города. Для приема в подданство хана и столицы его отправилась туда при отпущенной депутации рота пехоты с эскадроном драгунов. Часа через полтора приезжает и хан в сопровождении мегтера (правителя юж- ной части ханства) и дворцовой челяди своей, конвоируемый драгунами.