«Тахиййат»: Сборник статей в честь Н. Н. Дьякова

m 192 n И. Л. Алексеев элиты, прежде всего в лице мухаджиров , то уже при Омеййадах возоб- ладала тенденция превращения халифата в автократию (мулк) , отнюдь не лишенную, вопреки общераспространенному мнению, религиозной легитимации 1 . В дальнейшем, противостояние Омеййадам со стороны как шиитов, так и составлявших исламский мэйнстрим ( джама‘а ) кругов ревни- телей религиозного благочестия, прежде всего в Хиджазе, обусловило формирование суннитской религиозно-политической доктрины и соци- альной этики как фактора, сдерживавшего произвол халифской автокра- тии — как при Омеййадах, так и при Аббасидах. Значительную роль в за- креплении основных принципов этой доктрины сыграла так называемая Михна , начавшаяся в период правления ‘аббасидского халифа ал-Мамуна (813–833). Именно в период Михны со всей ясностью проявились выра- ботанные к тому времени представления « улама » о статусе халифа и пре- делах его полномочий. Стоит отметить, что значительная часть « улама » (хотя и далеко не все из них), первоначально оказывавших серьезную поддержку ‘Аббасидам в бытность их оппозиционным антиомеййадским движением, к моменту начала Михны находились в довольно жесткой, хотя и пассивной, оппозиции к правящей династии, пытавшейся навязать му‘тазилитскую богословскую доктрину в качестве официальной орто- доксии. Именно такая позиция « улама » способствовала, в конечном ито- ге, возникновению по-своему уникальной ситуации, когда в исламе сло- жилось единство церковной институции и официальной государственной ортодоксии [Nawas, 1994; 1996]. Более того, мусульманская правовая доктрина ( фикх ) в том виде, как она формировалась в VIII–IX вв., разрабатывалась не состоявшими на государственной службе частными лицами, которые, к тому же, нередко были оппозиционно настроены по отношению к этой самой власти. По меткому замечанию О. Г. Большакова, мусульманское право той эпохи было «по своему характеру … более буржуазно, чем то общество, в кото- ром оно действовало» [Большаков, 1984: 290], а сформированный в рам- ках этой доктрины социальный идеал « улама » — «представляет своего рода бюргерскую утопию ( выделено нами — И. А. ), знакомясь с ним, так и чувствуешь, что его примерял на себя торговец или зажиточный ремес- ленник, беспокоясь, чтобы ему нигде не жало» [Большаков, 1982: 205]. Одним из наиболее ярких примеров биографии такого свободного горо- жанина — торговца и улема — является жизнь Абу Ханифы [см. о нем: Батров, 2007 ], однако наиболее радикальными выразителями политиче- ских взглядов этой социальной группы были, конечно же, ханбалиты, чей 1 Подробней см.: Алексеев, 2010.