Ближний Восток и Северная Африка в Средние века

ротурецком языке. Заслуга использования турецкого языка для подобных целей принадлежит крупному ученому-медику Хаджи-паше, работавшему в столице эмирата Айдын — Айасулуке (бывш. Эфес). В предисловии к собственному переводу своего основного арабоязычного сочинения "Шифа уль-аскам ва дава уль-алам" (написано в 1381 г.) Хаджи- паша пишет, что прибег к языку турок, чтобы быть понятным всем (этот перевод известен во многих списках). В этот же период старотурецкий язык начинает использоваться в ре- лигиозно-правовой сфере. Помимо тефсиров (построчных комментариев к Корану) на старотурецком появляются такие документы "духовного содер- жания", как вакфие (грамоты, регламентирующие пользование имуще- ством, отказанным на религиозные и благотворительные нужды), ранее, как правило, составлявшиеся на арабском языке. Известна, например, подобная грамота султана Мурада I, датированная 1366 г. Для более позднего време- ни известны вакфие на старотурецком, высеченные на камне: грамота Яку- ба II Гермияноглу 1414 г. (на каменной стеле в Кютахье) и грамота Умур- бея 1455 г. (на стене мечети в Брусе). Использование в эпиграфике староту- рецкого языка вместо арабского — наглядный показатель возросшего пре- стижа родного языка среди турок. Во второй половине XIV в. Айасулук был не только городом извест- ных мусульманских богословов и прославленных медиков, но и городом, где работали такие крупные поэты, как Фахри и Ахмеди. Здесь в 1367 г. Фахреддин Якуб (поэтический псевдоним — Фахри) завершил свой пере- вод поэмы Низами "Хосров и Ширин". Перевод Фахри — это на сегодняш- ний день самая ранняя месневи на старотурецком языке с поэтическим па- негириком правителю — Исе Айдыноглу (ок. 1358—1389). В связи с этим, пожалуй, стоит вспомнить о положении тюркского письменного языка в тот период, когда Низами создавал свои шедевры (XII в.). Ведь известно, например, что ширван-шах Ахсатан I, поручая Низами написать поэму о Лейле и Меджнуне, требовал, чтобы это было выполнено на персидском языке: «Нам неприличен тюркский твой язык, Наш двор к простецким нравам не привык». И вот почти через двести лет Айдынский бей отдает такой приказ Фахри: «Будь драгоманом его (Низами. — К.Ж.) сладостных речей! Ведь скольких похвал удостоился он от аджемцев (персов. — К.Ж.). Пусть и турки воздадут ему хвалу». 189