Языки стран Дальнего Востока, Юго-Восточной Азии и Западной Африки

258 Языки Стран Дальнего Востока, Юго-Восточной Азии и Западной Африки | LESEWA-XIII ласкательный суффикс «-чка»: «В русском языке есть слово „чка“, означающее „мое сокровище“ (например, Володечка, Раечка)» (Ма Фулинь 2002: 96). Чаще после приведенного в кавычках русского слова идет перевод или разъяснение смысла, но встречается и ситуация, когда слова (‘ура’ 乌拉 , ‘КГБ’ 克格勃 и ‘орошо’ 哈拉少 ), вставлены в текст без перевода, видимо в ожидании на интуитивное понимание со стороны китай- ского читателя (Ма Фулинь). В нашем представлении, данные слова безусловно являются одним из приемов концептирования российской действительности и подтверждают факт взаимного проникновения языков и культур в контексте межкультурной коммуникации. На эмотивном уровне данные вкрапления принадлежат положи- тельно оцениваемым персонажам (Инь Минмин, Цао Гуанхуэй, Кай Лу) или нейтральным (Го Чэнь, Цзян Мэнчжи, Ма Фулинь). Есть также и примеры использования их в отрицательном контексте, когда речь рус- ских воспринимается как неблагозвучная, длинная и нерасчленимая на фразы, ‘тарабарщина/бу-бу-бу’ ( 叽里咕噜的的俄文 ) (Ма Фулинь 2002: 115). Не все авторы/ их герои знают русский язык (что подтверждается восприятием русской речи как «тарабарщины»); возможно поэтому они воспринимают российскую действительность в под влиянием уже сложившихся в китайском обществе стереотипов. У Ма Фулиня такая транскрипция используется также как художественный прием, ориен- тированный на китайцев, которые русского не знают, в подтверждение создаваемого образа «Дикой России» («В международном аэропорту (!) не говорят на иностранных языках»). Эти концепты базовые, существуют в китайском сознании и в пере- ложении на «другую» действительность просто приобретают некоторые дополнительные характеристики. Например, «ресторан», в русском языке вызывающий образ достаточно дорогого заведения, в китайском контексте используется для указания на общественную столовую. А «хорошо» используется как приветствие, обращенное для русским; также у слова появляется коннотация «красивый» (русские женщины), и одобрение российского лидера («Путин хорошо!»). Вводя в китайский текст русские слова в транскрипции, автор указы- вает на другую реальность, на другуюментальность, выраженную недо- ступным для китайца способом. Поэтому и для автора, и для китайского читателя они остаются «русской тарабарщиной», «речью Другого». Но