Директор Института Хо Ши Мина, профессор СПбГУ Владимир Колотов рассказал о тонкостях евроазиатской политики и экономики.

В Пекине 24 апреля пройдёт очередная встреча глав МИД стран Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Сможет ли ШОС добиться мира и процветания в азиатском регионе, как изменились за последние годы отношения России и Вьетнама и что такое «дуги нестабильности», News.ru рассказал д.и.н., профессор Санкт-Петербургского государственного университета, директор Института Хо Ши Мина СПбГУ Владимир Колотов.

— Владимир Николаевич, отношения СССР и Вьетнама были более чем дружественные, и об этом знал каждый советский школьник. В то же время российско-вьетнамские отношения явно переживали упадок. С чем это связано и каковы взаимоотношения сейчас?

— Вьетнам — самая дружественная нам страна Юго-Восточной Азии. Они хорошо помнят добро и светлый образ Хо Ши Мина, который благодаря советским специалистам и технологиям, адаптированным к условиям Вьетнама, сумел восстановить суверенитет страны и направить её на путь национального освобождения и успешного развития.

В период перестройки, приведшей к крушению Советского Союза, когда во главе государства оказались Михаил Горбачёв и Борис Ельцин, практически в одно и то же время были приняты программы экономических реформ и у нас, и во Вьетнаме. У нас прошёл XXVII съезд партии, на котором была провозглашена «Перестройка». А во Вьетнаме на VI съезде Компартии Вьетнама была принята программа «Обновление». Вьетнамцы ещё в то время особо подчёркивали, что их «Обновление» — это совсем не то, что «Перестройка» в Советском Союзе.

Курс развития государств был совершенно разный. Вьетнамская политика была похожа на китайскую. Там идёт развитие не капитализма, как некоторые представляют, а многоукладной экономики. Периодически они смотрят на результаты и говорят — «это правильно, а это неправильно, это выгодно, а это невыгодно». Есть система обратной связи.

У нас такого не было. Страна шла к распаду: радикально снизилась эффективность управления, не было контроля над экономическими процессами, что привело к снижению ВВП. К 1998 году все эти «шоковые терапии», гайдаровские реформы привели к фантастическому обогащению очень узкого круга лиц при радикальном падении уровня жизни населения и снижению геополитического влияния.

Глядя на развитие ситуации в Советском Союзе, во Вьетнаме схватились за голову. И разработали свою программу реформ, которая была ориентирована на сохранение рычагов управления в руках государства, чтобы привлекать инвестиции, сделать стабильной экономику.

Например, в 1992 году ВВП Вьетнама более чем в два раза уступал ВВП Украины. 1992 год — это первый год полного цикла существования независимого государства Украина — страны с развитой наукой, промышленностью, образованием, мощной армией. В 2017 году уже ВВП Вьетнама был более чем в два раза выше ВВП Украины.

Ещё один пример. Курс вьетнамского донга к доллару в 1991 году был 10 тысяч донгов = 1 доллар. В 2017 году: 21 тысяча донгов = 1 доллар. То есть за это время национальная валюта упала в два раза. У нас, по моим подсчётам с учётом ельцинской деноминации, курс рубля упал в 126 тысяч раз. При этом экономический потенциал России несопоставим с вьетнамским! Это говорит о низкой эффективности управления экономикой, когда не «эффективные менеджеры» управляют экономикой, а ситуация управляет ими.

Казалось бы, во Вьетнаме у власти коммунисты, но курс национальной валюты стоит «как вкопанный». И это совершенно иная картина с точки зрения любого инвестора. Капиталисты охотно имеют дело с Вьетнамом. Выдающийся социолог Александр Зиновьев писал, что «противопоставление между плановой и рыночной экономикой является сугубо идеологическим». У любого капиталиста всегда есть план: производства, продаж, погашения кредитов. Любая экономика — плановая. И если поставить вопрос о том, куда следует инвестировать, то ответ очевиден.

— С кем наиболее активно развивает торговые отношения Вьетнам сейчас?

— Первый торговый партнёр Вьетнама — Китайская Народная Республика, а на втором месте — США. Товарооборот у них около 50 млрд долларов, причём с большим профицитом в сторону Вьетнама. Вьетнам экспортирует в США больше, чем США во Вьетнам. С Китаем наоборот. Такой «двойной перекос» позволяет Вьетнаму балансировать между Китаем и США, не попадая в политическую зависимость ни от одной из этих стран.

Товарооборот России и Вьетнама чуть больше 4 млрд долларов. У Китая товарооборот со странами АСЕАН около полутриллиона долларов, а у нас и до 20 млрд не дотягивает.

— Сейчас Россия явно активизировалась на восточном направлении. Что необходимо для восстановления эффективной работы с Вьетнамом?

— В условиях усиления западных санкций нам надо идти на восток. Но чтобы это сделать, надо развивать востоковедение. А у нас понадобилось личное вмешательство президента, чтобы его вообще не уничтожили.

Без востоковедов наш бизнес на Востоке будет без глаз, без ушей, без мозгов и без языка. Если вы хотите заработать деньги в конкурентной среде, вы должны быть лучше информированы. Как говорил великий Сунь-цзы в своём знаменитом трактате «Искусство войны», а точнее — «Законы войны»: «Познай себя, познай его».

Чтобы закрепиться на одном из самых динамичных рынков, надо переиграть конкурентов. А там активно работают китайцы, у которых с Вьетнамом колоссальные геополитические противоречия в том же Южно-Китайском море.

А с американцами сколько противоречий? Но Вьетнам эффективно использует свои связи с политиками, лоббистскими группировками. Например, в 1975 году против Вьетнама были введены санкции, и 20 лет этот санкционный режим работал. Но американцы ничего не смогли сделать с Вьетнамом и в итоге сами сняли эти санкции. Вьетнамцы вывернулись так, что дальнейшее сохранение этих санкций наносило урон США. А сейчас Вьетнам добился снятия эмбарго на поставку им летального американского оружия.

Интересно, что за развитие экономических отношений с Вьетнамом выступают бывшие ветераны войны, которые сидели во вьетнамских тюрьмах. Один из основных вьетнамских лоббистов в США — сенатор Джон Маккейн.

Это особое искусство, которым владеют наши азиатские партнёры, — превращать врагов в друзей. Вьетнамские дипломаты часто вспоминают известный наказ Хо Ши Мина: «Больше друзей, меньше врагов».

Эффективность взаимодействия Вьетнама с Китаем или США более чем в 10 раз превышает эффективность взаимодействия с Россией. При этом противоречий с нами нет, отношения всеобъемлющего стратегического партнёрства, высокий уровень доверия, вьетнамцы нас не боятся, а экономическая эффективность на уровне плинтуса.

Разве это проблема Вьетнама? Но ведь и с китайцами, и с американцами, и с Европой они успешно работают. Значит, проблема в нас. Когда российский бизнес идёт туда, у них нет рядом востоковедов. Наш крупный бизнес не может даже переговоры грамотно организовать, платить переводчикам и экспертам не принято. О каком понимании Востока можно говорить? Они не понимают, в какой среде работают. Российские компании, которые пока ещё сохранили связи с Вьетнамом, унаследовали их со времён Советского Союза, сами они в конкурентной среде работать не умеют, и их постепенно из Азии выдавливают, а у крупных зарубежных компаний востоковеды в штате работают, поэтому западные конкуренты работают более эффективно.

Вопиющий случай произошёл в 2010 году на Всемирной выставке в Шанхае, где российский павильон был оформлен в виде тропиков, а главным героем был Незнайка, имя которого на китайский язык было переведено как «низкий невежда», что нанесло удар по престижу страны. Даже наше посольство в Китае и экспертное сообщество были вынуждены отреагировать.

Когда аппарат, эксперты и бизнес живут каждый сам по себе, без связи друг с другом, получается хорошо известная ситуация в формате «лебедь, рак и щука». Основной принцип работы крупного российского бизнеса сформирован ещё Борисом Березовским: «Вся прибыль — нам, все убытки — государству».

Эффективной связи между политикой, бизнесом и наукой в России нет, в то время как это не просто необходимо, а критически необходимо для сохранения страны. Иначе успешное взаимодействие с нашими восточными, а в итоге и с западными партнёрами невозможно.

— Почему так важно участие востоковедов в этих вопросах?

— Восточный факультет Петербургского университета был образован в 1854 году во время Крымской войны. Почему? Потому что выяснилось, что МИД Российской империи в то время работал не на Россию и аналитика по позиции западных держав в отношении коалиции с Турцией против России была некачественной. Николаю I сказали, что не будет единого антироссийского фронта, а он появился. И восточных партнёров не понимали, и даже европейских. Видели не то, что есть, а то, что хотелось начальству.

Чтобы в перспективе ориентироваться в сложной геополитической ситуации, пришлось создавать восточный факультет, где была налажена подготовка востоковедов. Чтобы иметь свои, а не чужие глаза, уши, мозги, язык, чтобы и мы правильно понимали, и нас адекватно понимали. В таких делах нужны СВОИ специалисты!

Наш в целом достаточно высокий уровень востоковедения сохранился с очень большим трудом, вопреки всему.

Отсутствие квалифицированной востоковедной экспертизы при реализации любых экономических, политических, геополитических проектов со странами Востока ведёт к тому, что эти проекты никогда не будут реализованы в наших интересах. Это напрямую связано с сохранением суверенитета нашей страны. Ставки в очередном раунде Большой игры очень высоки, и давление будет только нарастать.

— Если вернуться к Китаю. На протяжении примерно 10 лет после китайско-вьетнамской войны 1979 года отношения между странами оставались очень напряжёнными, затем ситуация немного разрядилась, но в последнее время вновь отмечается обострение. Как вы оцениваете эту ситуацию?

— Это можно охарактеризовать как «единство и борьба противоположностей». Китай мощное государство, которое почти всегда было гегемоном в этой части мира. И он оказывал доминирующее влияние и в экономическом, и в культурном плане на весь регион.

По сравнению с Китаем любое государство небольшое. Вьетнам в Юго-Восточной Азии всегда был одним из самых сильных игроков. Он занимал пограничное положение между китаезированным и индуизированным мирами. Вьетнам всегда жёстко отстаивал свои интересы, и практически все захватчики в итоге вынуждены были уходить с большими потерями. Его не смогли подчинить даже монголы, которые захватили Китай в XIII веке. Вьетнам смог отбиться во многом благодаря тому, что уже тогда был централизованным государством.

Отношения с Китаем всегда были сложные. С одной стороны, это большой партнёр, которого невозможно игнорировать. С другой — определённая угроза. За последние 2 тысячи лет чётко проявилась следующая закономерность: каждый раз, когда в Китае происходит стабилизация и рост, следует вторжение во Вьетнам.

Политически современный Вьетнам похож на Китай. Это две ведущие коммунистические страны в регионе. У них очень хорошие межпартийные отношения. Но есть и геополитические противоречия, связанные с попыткой Китая установить единоличный контроль над Южно-Китайским морем, захватив острова Парасельские и Спратли.

У меня есть основания считать, что эти противоречия были грамотно спровоцированы западными партнёрами и это стало началом конфликта, который отравляет отношения в Восточной Азии. Впервые документы с претензиями на эти острова появились в 1947 году при гоминьдановском правительстве, которое фактически находилось под американским управлением. Без американских кураторов с такой внешнеполитической инициативой китайские власти тех лет не могли бы выступить.

Китайская Народная Республика появилась только в 1949 году. Но отказаться от унаследованных от предшественников территориальных претензий к ослабленным соседям не смогла и начала, «заглотив эту наживку», реализовывать, по сути, чужую стратегию. К 1956 году они захватили восточную часть Парасельских островов, к 1974 — западную. А в 1988 году напали на вьетнамский гарнизон и начали закрепляться на архипелаге Спратли.

Причём каждый раз захваты происходили «под шумок», под прикрытием более крупных геополитических событий в других регионах. Китай делал очередной рывок так, чтобы на это никто не обращал особого внимания.

Например, в 1974 году, через два года после нормализации китайско-американских отношений, когда США от политики двойного сдерживания перешли к нормализации отношений с КНР и сдерживанию СССР. За переход на антисоветские позиции Китай должен был получить какой-то бонус: американцы вывезли южновьетнамские войска, которые контролировали западную часть Парасельских островов, на юг Вьетнама, фактически передав острова под контроль Пекина. А в 1988 году все были заняты «нормализацией» ситуации в Афганистане и не обратили внимания на вооружённое столкновение между китайскими и вьетнамскими войсками в Южно-Китайском море. Тогда погибли десятки вьетнамских пограничников, а китайские войска захватили важный плацдарм на архипелаге Спратли. Сейчас они его расширяют, строят искусственные острова.

В настоящее время многие говорят про европейский сегмент ПРО, но не говорят про азиатский. От Аляски до Австралии устанавливают и модернизируют ракеты-перехватчики, радары. Нас уверяют, что это против Северной Кореи, но все адекватные наблюдатели, в том числе и в Пекине, прекрасно понимают, против кого выстраивается эта система сдерживания. И чтобы вовремя обнаруживать пуски ракет, китайцам приходится выносить свою инфраструктуру на передовые рубежи, что они и делают.

В то же самое время американцы говорят соседям Китая, что эти системы направлены против них, и предлагают свою «помощь» в сдерживании Пекина. Так идёт грамотное создание выгодных и подконтрольных Вашингтону коалиций. При этом сами американцы не являются стороной, вовлечённой в конфликт, но всегда присутствуют в роли главного арбитра.

— А каково сейчас влияние США на ситуацию в Восточной Азии в целом?

— Американцы действуют очень грамотно. Они чувствуют чужие отношения, хорошо там ориентируются и знают, где, как и на какие «кнопки» следует надавить, чтобы ситуация была для них более благоприятной. Они умело играют свою партию.

Интересы США очень просты. По экономическому потенциалу Евразия существенно богаче, чем США. Но единого голоса Евразии мы нигде не слышим, потому что она очень грамотно разделена на ненавидящие друг друга регионы, а США управляют чужими конфликтами. Получается, что экономический гигант Евразия является политическим карликом. На его голос не обращают ни малейшего внимания. А не столь богатая, но хорошо организованная страна и чётко знающая, чего хочет, управляет другими, причём за их же счёт.

В той же Восточной Азии масса территориальных конфликтов. Споры по поводу так называемых Северных территорий между Россией и Японией, разделённая Корея, разделённый Китай, ЮКМ и другие менее известные конфликты, например, между Камбоджей и Таиландом и далее, вплоть до Мьянмы.

Это целый ряд управляемых локальных конфликтов, которые США не дадут разрешить. И они очень грамотно используют их, чтобы взаимные претензии стран региона друг к другу позволяли поддерживать там напряжённость на нужном уровне. А США, не принимая прямого участия в этих конфликтах, используют их в своих экономических и политических интересах.

В период холодной войны был и разделённый Вьетнам, который удалось объединить благодаря умной политике ДРВ и военной помощи СССР.

— Что-то можно противопоставить этим попыткам дестабилизировать ситуацию в регионе?

— Сейчас раздаются призывы лишить Россию статуса постоянного члена Совета безопасности ООН. Фактически речь идёт о пересмотре итогов Второй мировой войны. А это будет означать радикальное снижение нашего влияния в мире. Чтобы этого не произошло, нам надо развивать взаимовыгодные экономические отношения с нашими партнёрами, в том числе Вьетнамом, Китаем, обеими Кореями, Японией и другими. То есть вести себя более гибко и чётко понимать ограничения, которые существуют у партнёров.

Проблема в том, что если через формирующийся интеграционный формат проходят сегменты евразийской дуги нестабильности, то никакой эффективной интеграции не будет. США таким образом умело торпедируют любые неподконтрольные им интеграционные процессы.

В итоге Евразия расколота на части, которые не связаны друг с другом. Торговля между Китаем и Евросоюзом идёт через подконтрольные США водные пространства.

Сейчас Китай делает свой проект «Один пояс — один путь» (ОПОП). И сразу начинают появляться проблемы с безопасностью в тех регионах, где проходят основные элементы его инфраструктуры. Перерезать его проще, чем построить. Уже активированы такие элементы дуги нестабильности, как Украина, Армения, Приднестровье, странную политику проводит Казахстан, а на днях в США заговорили о необходимости передачи в общее пользование Северного морского пути. Это делается, чтобы у нас не было возможности сконцентрироваться на чём-то одном, ведь ресурсы ограниченные, а экономические санкции направлены на то, чтобы сделать их ещё более ограниченными.

— Некоторое время назад появилась информация о том, что Казахстан ратифицировал соглашение с США об использовании двух портов на Каспийском море для переброски американских военных грузов в Афганистан. А, как пишут некоторые СМИ, в Актау может появиться и военная база США. Чем для России чревато появление американцев на Каспии?

— Пустить американцев на Каспий равнозначно приглашению лисы в курятник. Это означает воспроизвести ситуацию в Южно-Китайском море, где США заинтересованы в конфликте, а не в его разрешении. Если Казахстан согласится на создание военной базы США, то американцы превратят ситуацию на Каспии, где сейчас всё решают страны Прикаспийского региона и не пускают туда посторонних, в аналогичную Южно-Китайскому морю.

Играя в эти игры, Казахстан сильно рискует, потому что часть ОПОП по проекту должна пройти через его территорию. Кроме того, у Казахстана открытая граница с Россией. Это значит, что у США появится соблазн сыграть свою партию против РФ и КНР и здесь.

Стабильность Казахстана выгодна РФ и КНР, а внешним партнёрам нужна управляемая региональная дестабилизация.

Руководство многих средних и малых государств упускает фактор баланса сил. А это фундаментальная вещь в геополитике: когда есть стабильность в виде, к примеру, биполярной системы, то можно говорить о попытках реализации многовекторной политики, когда буферная страна играет на противоречиях и получает какие-то бонусы у тех и у других. Так, например, вела себя Югославия во времена существования Советского Союза. Но тут можно, что называется, заиграться. Другая проблема в том, что баланс сил постоянно меняется, а когда он меняется, то наступает период «разделки туши» буферных стран. И судьба Югославии, Ливии, Ирака, Украины и прочих показывает, что какие бы бонусы ни обещали, каким бы ни был «привилегированным партнёром» временный буферный попутчик, то всё равно придёт время, когда «когда хозяин захочет кушать и курице свернут шею». Таковы правила гибридных прокси-войн.

Эта политика цинична, но эффективна. Ещё одна проблема состоит в том, что печальная участь предшествующих «демократических лидеров» ничему не учит последующих. Отношение к ним как к маврам: сделал дело — может уйти. Интересно, что каждый следующий считает, что именно его эта схема не коснётся. Достаточно вспомнить Саддама Хусейна, Муаммара Каддафи и прочих.

Я с уважением отношусь к нашим партнёрам в Средней Азии и желаю им успеха, но что-то мне подсказывает, что они очень сильно рискуют. На исправление ситуации может уйти не один десяток лет.

Наши западные партнёры защищают только свои интересы, а у некоторых наших союзников часто нет понимания даже основных вещей, они живут в мире опасных иллюзий. Это не позволяет понимать механику того, что происходит сейчас, и прогнозировать то, что будет потом. Характеризуя сложившуюся ситуацию, можно говорить о переносе нестабильности с западного на восточный фланг евразийской дуги нестабильности. И это делается для производства и экспорта нестабильности к границам РФ и КНР. Если сильному геополитическому конкуренту надо нанести ущерб, то в первую очередь появляются проблемы у его менее защищённых ближайших соседей.

— Какова вероятность религиозных войн в этом многоугольнике?

— В последний год российские ВКС разгромили основные базы ИГИЛ (группировка запрещена в России) в Сирии. При этом наши западные партнёры вывозили полевых командиров и боевиков, чтобы сохранить ценные кадры с боевым опытом для последующих конфликтов. Их перевозят в Афганистан, а это угроза Центральной Азии. Их перевозят в Пакистан и Бангладеш, откуда они стали просачиваться в страны ЮВА. В Мьянме в прошлом году игиловские диверсанты начали совершать нападения на армию и полицию, прикрываясь беженцами рохинджа.

Идея состоит в том, чтобы «отжать» штат Ракхайн, создав там управляемый тлеющий конфликт, некое подобие Косово, а также одновременно поставить под угрозу единственный китайский нефтегазопровод в Индийский океан. Так геополитические интересы прикрываются спровоцированными управляемыми конфликтами на межрелигиозной почве, что позволит одновременно спекулировать на страданиях местного населения и втягивать в противостояние их единоверцев из других регионов.

Население только Юго-Восточной Азии — 650 миллионов человек, и мобилизационный потенциал для управляемых конфликтов там очень высок. Больше половины — мусульмане, далее идут буддисты, и на третьем месте — христиане. Причём буддисты сконцентрированы в основном на континенте, а мусульмане — на островах. Плюс преимущественно католические Филиппины, где игиловцы в мае прошлого года захватили и полгода удерживали целый город, который правительственным войскам с трудом удалось у них отбить. Так, активизируя местные ячейки радикалов, тестируют возможность более масштабного противостояния местных мусульман одновременно с буддистами и с христианами.

Провоцирование межрелигиозных конфликтов в этой части мира позволит стравить всех со всеми. Это называется «управляемая региональная дестабилизация».

Пока Юго-Восточная Азия с трудом, но держит удар, хотя, на мой взгляд, это, скорее, стресс-тест. Удар они могут не выдержать.

Кстати, наш посол в США Анатолий Антонов, который ранее занимал пост заместителя министра обороны, ещё в 2015 году предупреждал страны АСЕАН о подобном развитии событий с участием игиловцев. Однако коллеги к нему не прислушались, сославшись на то, что Сирия и Иран далеко и их проблемы Ближнего Востока не касаются. Но вот сейчас их стали тестировать на устойчивость.

— 24 апреля в Пекине встречаются главы МИДов стран ШОС. Насколько сейчас важна работа по этой линии?

— Если участники этого интеграционного формата поймут, что основная угроза у них одна и она общая, то только ШОС и может что-то сделать в нынешней ситуации. Геополитический противник у нас один. Некоторые субъекты евразийской геополитики ведут себя как сварливые соседи из известного анекдота, которые никак не могут поделить корову. Они громко ругаются друг с другом, каждый тянет корову к себе, чтобы получить её целиком. При этом все они надеются на иностранного юриста, который спокойно доит их корову, оставляя всё молоко себе. Сейчас всё именно так и происходит. Мы, евразийцы, фактически содержим США, у которых 20 трлн долга.

Вопрос в том, хватит ли у стран ШОС политической мудрости взять ответственность на себя, а не играть роль управляемых извне и вечно дерущихся друг с другом политических карликов, которые в пылу борьбы друг с другом надеются на помощь «доброго» иностранного юриста.

Обратите внимание, как американцы стали вводить в оборот новый термин — Indo-Pacific. Связано это с тем, что они хотят ряд стран Северо-Восточной и Юго-Восточной Азии вместе Индией противопоставить Китаю, то есть разделить основных торговых партнёров, используя имеющиеся между ними противоречия. Недавно также попытались использовать китайско-индийские пограничные противоречия, но ведь хватило же мудрости у Индии и Китая не пойти по пути провокаций на плато Доклам.

Надо убрать из Евразии все иностранные военные базы, договориться о межконфессиональном мире, взаимоуважении и превращении Евразии в регион мира и процветания. ШОС вполне способна на реализацию этой исторической миссии.

• Источник