Юристы, экономисты, менеджеры — из года в год на эти специальности в новосибирских вузах наибольший спрос, и власти только успевают говорить о переизбытке таких специалистов. Иногда конкурс в вузах на подобные специальности доходит до 100 человек на одно место. Обозреватель НГС нашёл четырёх выпускников новосибирских школ и гимназий, которые теперь учатся в университетах на действительно необычных специальностях. И узнал, как их туда вообще занесло.

 

Валерия Михайлова, СПбГУ, семитология, 3-й курс

Я понимала, что хочу заниматься языками, потому что это то, что у меня получалось и получается. В итоге по баллам я прошла и в НГУ на китаистику, и в СПбГУ на семитологию. Тогда я мало что знала про восточные языки и решила, что если уж начинать их учить, то что-нибудь менее распространённое, чем китайский. Поступление на семитологию даже для меня стало сюрпризом, так же как для родных и друзей. Вообще, первой реакцией, когда я сообщала эту новость, было: «Семитология? А что это?». Ещё спрашивали: «И кем ты будешь после университета?». В общем,люди не совсем понимают до сих пор, чем я занимаюсь. Но, как правило, когда я рассказывала, что такое семитология, друзья радовались за меня — всё-таки это экзотика.

Мы учимся во дворце Петра II, в университете очень красиво. А люди, которые преподают у нас, — это известные в востоковедческих кругах учёные, причём мирового масштаба. Это давало и даёт мотивацию развиваться. На первом собрании кафедры нам сказали: «Учиться у нас сложно, но интересно». И не обманули. Восточные языки совсем не похожи на европейские, а у меня это ещё и две разные письменности (арабский, иврит), сначала очень сложно перестроиться на это. 

Если б мне кто-то сказал два года назад, что я буду читать Библию и Коран в оригинале, — я бы не поверила. 

Или вот арамейский язык (Иисус Христос на нём говорил, между прочим) — много вы знаете людей, которые его знают? Он мёртвый, конечно, но дополняет картину семитских языков. Мне все предметы нравятся на факультете: всё это необычайно интересно. У нас комплексное образование, то есть помимо языков мы изучаем и историю, и этнографию региона.

Курс у нас большой: изначально набрали 120 человек, сейчас осталось меньше. Типичная история для восточного факультета СПбГУ: «Хотел на китаистику или японистику, но попал на направление N». <...> Из нас готовят учёных, в первую очередь в семитологии много неизученного. Но вообще востоковедение даёт большой ареал специальностей: в основном это перевод и преподавание. Европеец со знанием восточного языка ценится просто потому, что их не так много. 

При изучении любых языков, а особенно восточных, необходимо в первую очередь терпение. Язык ведь отражает то, как люди видят мир, и на Ближнем Востоке это восприятие здорово отличается от нашего. Вообще, главная сложность профессии востоковеда в том, что невозможно говорить на восточном языке, не зная об особенностях культуры. То есть можно сказать что-нибудь привычное европейскому человеку, а для восточного это будет неуважением или оскорблением. В этом, кстати, и главная прелесть востоковедения.